ИЗРАИЛЬСКИЕ ДЕТИ О ТРЕБЛИНКЕ, МАЙДАНЕКЕ И ОСВЕНЦИМЕ....
Лиза Юдина
Я ждала этого звонка и даже знала, каким будет голос в трубке.
— Мама-а-а, — прозвучало в телефоне хрипло и замороженно, — мама-а…
Моя младшая дочь возвращалась из Майданека. Впереди были Треблинка, Биркенау, варшавское гетто, краковское гетто, Освенцим…
Израильские школьники летают в Польшу. Летят ученики выпускных классов. Идут дорогами Холокоста. Концлагеря сменяют гетто, гетто сменяют расстрельные рвы и старые еврейские кладбища.
И кто-то уже говорит: "А может, не нужны эти поездки, разрушительно действующие на неокрепшую юношескую психику?"
Моя шестнадцатилетняя дочь стоит рядом и, показывая кадр, снятый в Польше, хрипит:
— Видишь? Это многотонная гора из спрессованного человеческого пепла. Эту гору должны видеть все евреи со всего мира. Тогда поймут, что такое для нас всех сильный Израиль…
Подготовка к этой поездке началась за год. Они встречались с пережившими Катастрофу, ездили в Яд ва-Шем, на двухдневный семинар в Нетанию. С ними беседовали учителя, инструкторы, психологи.
— Это не развлекательная прогулка, не шопинг. Не будет ни дискотек, ни хождения по магазинам. Будет тяжелый душевный труд, и дети, и родители должны это хорошо понимать, — звучало на каждом собрании. И в какой-то момент возникла мысль — а может, действительно не надо… Фильм, снятый прошлогодними выпускниками — наши дети входят в Освенцим в белых куртках со Звездой Давида, под бело-голубым израильским флагом, зажигают поминальные свечи и поют "А-Тикву" — пробирает до мозга костей и уносит прочь малейшие сомнения. Надо! Обязательно надо. И именно сейчас, когда они летят не с родителями или друзьями, а как официальная израильская делегация; не туристы, а представители государства. Своего еврейского государства!
Израильские дети идут дорогами Холокоста. Восемь дней.
— Иди и смотри! Смотри не глазами. Смотри сердцем. Не бойся страданий, попробуй хоть на минуту почувствовать весь тот ужас, ту боль, которые пережил наш народ во время Холокоста. Иди и смотри! И пойми, и объясни другим, что только сильное еврейское государство сможет избавить нас от повторения этой истории, — мне трудно говорить. Классный руководитель снимает фильм с родительскими напутствиями. Его покажут нашим детям перед Освенцимом.
— В Треблинке ничего нет. Просто зеленая трава, черные насыпи и камни. Но, когда стоишь там и понимаешь, что земля эта пропитана еврейской кровью на метры вглубь, чувствуешь, как горят ноги, — говорит дочь.
За восемь дней пережито столько, сколько многие из них не пережили за всю свою семнадцатилетнюю жизнь. Но дети есть дети, и от ролика, где они валяются в опавших листьях, осыпают друг друга разноцветным шуршащим ворохом, — многие из них никогда не видели настоящего кленового листопада, — веет такой жизнеутверждающей силой.
Крематории, газовые камеры, расстрельные рвы, нескончаемые груды обуви, бараки, вагоны…
— Видишь этот вагон? Возле него фашисты расстреляли еврея, не бросившего свой талит. Его отобрали силой и кинули на землю, а он его поднял и прижал к себе. Так его с талитом и расстреляли на месте…
А здесь обитал эсэсовец, который наблюдал за газовой камерой. Видишь маленькое окошечко? Через него он смотрел, как люди задыхались. Отдыхал и смотрел…
Смотри, вот они, баллоны от циклона В, их здесь тысячи…
А это мы на встрече с польскими "Праведниками мира". Здесь собрались все израильские делегации школьников, находящиеся в этот момент в Польше. Народу… Мы все обнялись и пели песни на иврите. Такая силища! Такое чувство единения…
Польская аптека в Варшавском гетто. Хозяин не захотел переезжать со старого места и остался на территории гетто. Готовил лекарства и продавал евреям. Ему хотели дать звание "Праведника мира", но не дали, он же все-таки продавал, а не помогал бескорыстно…
Памятник Янушу Корчаку. Их много в Польше…
А это еврейский ресторан. Видишь, на иврите написано, и меню на иврите. Мы там обедали…
Это чувство не передать, когда мы входили в концлагеря не как туристы, а как государственная делегация Израиля, с нашими флагами, пели гимн… В Освенциме, Треблинке, Биркенау, Майданеке, в гетто — мы, еврейские дети, израильтяне, плакали над катастрофой нашего народа, но это был не жалкий плач, это были слезы сильных и уверенных людей… людей, за которыми стоит государство…
